«Основные внутренние военные опасности:
а) попытки насильственного изменения конституционного строя Российской Федерации;
б) подрыв суверенитета, нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации;
в) дезорганизация функционирования органов государственной власти, важных государственных, военных объектов и информационной инфраструктуры Российской Федерации.»

«Стремление ряда стран к доминированию и ущемлению интересов России в мировом информационном пространстве, вытеснению ее с внешнего и внутреннего информационных рынков ;»

«Агентурой оккупантов являлись в большинстве своем деревенские старосты, которых военная администрация отбирала из среды кулаков и разных отбросов общества. "Кулаки - самые зверские, самые грубые, самые дикие эксплуататоры" - всеми силами помогали оккупантам подавлять сопротивление трудового населения. "Везде жадное, обожравшееся, зверское кулачье..., - указывал В. И. Ленин, - входило в союз с иноземными капиталистами против рабочих своей страны"»

«В другом - оказались все эксплуататорские элементы, которые "смотрели на Германию как на своего защитника от...революции" 71 . Один из главарей литовских буржуазных националистов, Ю. Шаулис, 3 августа 1916 г. заявил: "Выплыть на поверхность мы можем только с помощью немцев". "Пассивизм (то есть отказ от сотрудничества с оккупантами. - А. С.) - порок" 72 , - вторил ему А. Сметона. К покорности германским захватчикам усиленно призывало духовенство, комплектовавшееся в основном из кулаков. В то время как народ стонал под колониальным игом, а его лучшие сыновья поднимались на борьбу за социальную и национальную свободу, клерикалы обращались к массам с призывами к повиновению 73 . После того как германская администрация, удовлетворенная позицией духовенства, в начале 1916 г. назначила ксендзам правительственную дотацию 74 , Жемайтский [54] епископат начал угрожать всем, кто сопротивляется оккупационному режиму, божьим гневом и страшным судом 75 .»

«Часть литовских буржуазных националистов, представлявшая главным образом кулаков, и социал-предатели выдвинули лозунг "независимой демократической Литвы". Они распространяли соглашательские иллюзии о возможности получения независимости из рук германских колонизаторов, пытаясь таким путем внести разброд в ряды тех, кто вел борьбу за подлинное национальное и социальное освобождение. Однако лозунг "независимой демократической Литвы" пугал литовских помещиков и верхушку католического духовенства. Они боялись, как бы в конечном итоге не оказался нарушенным принцип "священной" частной собственности, и поэтому выступали за полную покорность оккупационным властям.»

«Эсеры и меньшевики совместно с контрреволюционным офицерством развернули во флоте широкую оборонческую пропаганду, для чего использовали местные органы государственной власти, демократические организации, мелкобуржуазную и буржуазную печать и т. д»

«Поэтому изменой Родине для человека русского будет измена интересам коренного населения страны. В том инородческом бунте, который мы называем "русской" революцией, инородцы изменили русскому государству, но они не изменили собственной своей национальности; русские же, помощники, защитники и покровители инородцев, изменили не только русскому государству, но и русской национальности: их вина тяжелее первых.»

«Только стальная рука власти с атрибутами силы, непререкаемости и величайшего могущества может направлять такое общество по пути к возможному высшему благу.Такой сильной властью является для России Самодержавие ее Императоров. Идеалом русского человека всегда будет Царь, который "все может"...»

«Кто изменяет Государю, тот изменяет и Родине: предает врагам веру и каждого из нас. И кто бы ни был этот предатель, пусть его постигнет гнев "страшного отца", мстителя за разорение и унижение своей Родины: "Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью!"»

«И здесь опять мы видим тесную и неразрывную связь свободы и прав народа с его властью. Гибель Трона влечет за собой и гибель народной самостоятельности. То же относится и к государствам республиканского типа: подчинение народа возможно только путем подчинения себе государственной власти.
Следовательно, народ не может быть ни свободен, ни обладать полнотой прав, если он не в срстоянии защитить и отстоять отечественную государственную власть. Только сильная власть в состоянии сохранить самостоятельность народа: его свободу и его права.
»

«Российская Государственная Дума в роли английского парламента, то есть как первенствующий носитель Верховной Власти и ограничитель монархического начала в английском смысле, такая Дума - самая невозможная и самая смехотворная вещь на русской почве.»

«Самодержавие нельзя изгнать из государственной жизни, потому что его нельзя изгнать из человеческой души.»

«Посмотрите, как вели себя люди, которые по своему общественному положению у нас должны были бы понимать, что такое Родина, чего требует ее честь, в чем наш долг пред нею в минуту, когда, застигнутая врасплох внешним врагом, она напрягла свои усилия, чтобы отстоять свою былую славу, свое достояние, свою роль в семье народов, будущее своих поколений... Что делали все эти земские и городские недоумки, невежды-профессора, газетные собиратели пятаков, врачи, инженеры, офицеры запаса?.. Верными долгу (с исключением, конечно), остались те, кого больше всего травили: казаки, полиция, духовенство и мишень всех нападок - великий печальник Русской земли.»

«Где ослабевала государственная власть, там открывались широкие двери для вторжения в народную жизнь чуждых элементов, подтачивавших его верования и разрушавших его силу. А история свидетельствует нам, что следующее за расслаблением падение государства является часто и падением его веры.»

«Для членов и приверженцев этой партии обнародованная в основных: законах конституция есть только ни для кого не обязательный "листок бумаги", который можно заменить другим, ибо бумага все терпит. При таком взгляде на дело конституционный порядок не в состоянии упрочиться в стране [и] придется трепетать между диктатурой пролетариата и разбоя и направленной против них военной диктатурой. Но и со стороны защитников порядка и конституции приходится встречать неправильное к ней отношение, способное поддерживать смуту в умах и тормозить успешный ход дела в новой Государственной думе. Есть защитники конституции, советующие примириться с нею, довольствоваться ею, "хотя она и не полного, не парламентского типа".»

«Большой недостаток бюрократического правления заключается именно в слабости его законодательной инициативы. Одержимый рутиною и слишком занятый борьбой за самосохранение, бюрократизм был равнодушен к улучшениям и враждебен всякой чужой инициативе. И если какое-либо ведомство и задумывало реформу, она застревала в других ведомствах, которые должны были давать свой отзыв и нередко давали неблагоприятный отзыв по личным или случайным причинам. Совершающийся гласно и на глазах всей России законодательный почин Государственной думы достаточен для того, чтобы внести жизнь в законодательную деятельность и устанавливать равновесие между потребностями страны и правительственным механизмом.»

«Но почему, скажут, понадобилось еще второе ограничение законодательной власти Государственной думы - посредством Государственного совета. Почему восходят на утверждение государя только те законодательные предположения Государственной думы, которые одобрены Государственным советом? А потому, что народовластие или опирающееся на этот принцип народное представительство нуждается в таком же ограничении, как и всякое иное самовластие. Потому что везде, как в конституционных монархиях, так и в республиках, законодательная власть разделена между двумя палатами, везде палата представителей имеет над собой верховную палату или сенат.»

«Как правом установления бюджета, так и правом запроса можно злоупотреблять ради политической борьбы. Первым - для того, чтобы привести правительство в полную зависимость от Думы или распоряжающихся в ней партий, вторым, - как это уже было во время первой Думы, для устранения министерства и захвата министерской власти.»

«При такой обособленности партий и групп парламентарная жизнь подвигается лишь путем сделок и компромиссов - взаимно между партиями или с правительством. Парламентаризм действительно обращается в ярмарку, как выразился вышеприведенный поклонник его; на немецком парламентарном языке выработался для этого особый технический термин, не особенно почтительный - Kuhhandel. Особенным искусством отличается в этом отношении клерикальная партия в рейхстаге. Эти сделки весьма часто носят на себе печать происходившего из-за них торгашества - к выгоде сторговавшихся, но в ущерб стране. Другой недостаток партийной политики - это отсутствие чувства ответственности: отвечает не лицо, а партия, и весьма часто за какую-нибудь неудачную финансовую или экономическую меру отвечает правительство, которому приходится приводить ее в исполнение. Ибо кто помнит истинных виновников ее?»

«Когда в России совершалось более уголовных преступлений, грабежей банков, почт, частной собственности, погромов с бессмысленным истреблением жилищ, хлеба и скота, как не в дни освобождения, когда не отличишь, где кончается освобожденец и где начинается разбойник? Придется и России испытать на себе слова Вашингтона: "Народ, который не хочет видеть, должен будет почувствовать". Но неужели русскому народу недостаточно опыта с родственным и соседним ему польским народом?
Неужели русская демократия проделает над русским государством то, что сделало со своей отчизной польское шляхетство?
»

«Лев Толстой, этот идеолог-анархист, на вопрос одного посетителя-француза в день последней своей годовщины (1906 г.), от чего больше всего страдает Россия, отвечал: от недостатка власти, без власти не может существовать ни одно общество, и власть, есть то, в чем больше всего нуждается Россия, власть, прежде всего, конечно, внутренняя, поддерживаемая добровольной нравственной дисциплиной. Где нет этой самодисциплины, самообуздания, самоподчинения, там выступает суррогат их - власть внешняя. Чем больше распущенность, чем больше элементов непокорных в обществе, тем больше потребность в сильной внешней сдерживающей власти...»

«Следует к тому же помнить, что массы всегда консервативны и что, помимо всякого усилия правительств создать искусственно законодательное собрание из консервативных элементов страны, это достигается и без требования имущественного ценза простым здравым смыслом народа, всегда склонного вручать власть более самостоятельным своим представителям, и поскольку развитие такой самостоятельности зависит от института собственности, постольку влияние его и осуществляется как на избирателей, так и на депутатов. Статистика выборов подтверждает это положение и свидетельствует, что лица избираемые в среднем итоге всегда бывают и богаче, и образованнее своих избирателей, причем выводы ее относятся к странам с полной избирательной системой, не ограниченной вышеизложенными стеснениями. Наконец, понятно само собой, что нельзя ожидать от имущественного ценза обеспечения умственных или нравственных качеств избирателей и депутатов, а ведь это в конце концов единственное, что желательно было бы обставить наиболее прочными гарантиями. Поддерживать же господство плутократии не только опасно, но, после стольких горьких опытов прошлого, и просто неразумно.»

«Способ подачи голосов (баллотировки) также не установился, и еще до последнего времени можно было слышать споры о достоинствах открытой подачи; защитники ее исходят из того положения, что выборное право установлено для всеобщей пользы, что тайная подача голосов может способствовать стремлениям отдельных лиц проводить под покровом избирательной тайны какие-либо личные интересы, что общественный контроль особенно необходим в деле, от коего зависит судьба страны в течение ряда лет .»

«Но еще более политический мыслитель смущается при виде того наследия, которое этот благодушный государь, сеятель свободы на русской земле, оставляет своему преемнику. Казалось бы, что совершенные преобразования должны были поднять русскую жизнь на новую высоту, дать крылья слишком долго скованному народному духу. А между тем в действительности произошло не то. Вместо подъема мы видим упадок и умственный, и нравственный, и отчасти материальный. Вместо нового благотворного порядка везде ощущается разлад. Повсюду неудовольствие, повсюду недоумение. Правительство не доверяет обществу, общество не доверяет правительству. Нигде нет ни ясной мысли, ни руководящей воли. Россия представляет какой-то хаос, среди которого решимость проявляют одни разрушительные элементы, которые с неслыханной дерзостью проводят свои замыслы, угрожая гибелью не только правительству, но и всему общественному строю»

«Правительство, разобщенное с землей, бессильно; земля, разобщенная с правительством, бесплодна. От прочной их связи зависит вся будущность Русского государства.»

«Восточная война оставила русское общество в полном недоумении. Те, которые ждали окончательного освобождения христиан и разрешения восточного вопроса, должны были разочароваться; те же, которые не очаровывались с самого начала, не могут не видеть, что, несмотря на блистательные победы, война вместе с экономическим расстройством принесла нам и нравственное расслабление. Того одушевления, которое господствовало после Крымской кампании, нет и тени. Все понимают, что внешнее положение России зависит прежде всего от ее внутреннего развития; для того чтобы она могла исполнить предстоящие ей задачи, необходимо поднять умственный, нравственный и экономический уровни русского общества. Но как приняться за такое дело? Откуда ждать того могучего толчка и того разумного направления, которые были бы способны поставить нас на новую высоту? Правительство, бессильное в своем одиночестве, взывает к содействию общества; последнее со своей стороны, сознавая собственное свое бессилие, всего ожидает от правительства.»

«В то время Россия представляла зрелище чисто анархического брожения умов. Все прежние понятия перепутались, а новые не успели выработаться. Вся старая опытность оказалась негодною, а новая была еще впереди. Не было ни одного учреждения, которое бы осталось нетронутым, ни одного интереса, который бы не был поколеблен. И все это в обществе, которое под давлением прежнего деспотизма не успело усвоить себе ни теории, ни практики свободы. Избирать такую пору для введения конституционного порядка было бы то же, что пустить корабль по воле ветра и волн. Этим не только отвлекались силы от самой насущной работы, но вместе с тем давалась точка опоры всем разнузданным страстям и интересам; это была бы новая громадная задача, заданная России прежде, нежели она успела совладать с настоящею. Результатом подобного шага могло быть лишь усиление анархии, а вслед за тем - неминуемое торжество реакции, которая могла уничтожить не только едва зарождающуюся политическую свободу, но и юные преобразования, не успевшие еще упрочиться в народной жизни.»

«Результатом является всеобщее унижение умов. Источник, который производил высшие силы и способности, иссякает, и народ, стоя на краю гибели, слишком поздно видит, куда привел его опасный путь демократического цезаризма.В законной монархии такая демагогическая политика, стремящаяся привести всех к общему уровню под царствующим над всеми произволом, совершенно немыслима.»

«Но официальная благодарность не исключает тайного ропота, и чем ближе вопрос касается кармана, тем сильнее будет неудовольствие. Налагая новые тяжести без соответствующих прав, правительство может увеличить свои материальные средства, но оно подорвет свою нравственную силу. Политика демократического цезаризма даже при видимом успехе ведет к упадку, а не к возвышению общественного духа .»

«Нет сомнения, что насильно подавляемые стремления отчасти будут вогнаны внутрь и проявятся в подпольной деятельности враждебных государству тайных обществ .»

«Широкое просвещение заменилось безграмотностью юнкерской школы или пажеского корпуса. Среда, доставлявшая России государственных людей, в настоящее время так оскудела, что трудно остановиться даже на второстепенном явлении. С тем вместе оскудела и высшая бюрократия, которая только при взаимном действии с просвещенным аристократическим сословием или с живою и образованною общественною средою способна вырабатывать в себе государственных людей. Без этого бюрократия в своем обособлении погружается в официальную рутину и в мелочные интересы; в ней водворяются или узкие консервативные взгляды, или, что еще хуже, отвлеченный и односторонний либерализм, способный только разлагать, а не созидать. В настоящее время наша высшая бюрократия представляет столь же мало элементов для плодотворной государственной деятельности, как и высшая аристократия, окружающая престол .»

«Но если бы после всех тяжелых жертв, которые потребовала от нас война, после всех напряженных и обманутых ожиданий не сделано было ровно ничего, то положительно можно сказать, что неудовольствие будет идти, возрастая, и то, что в настоящую минуту может быть только делом свободной инициативы правительства, скоро явится как требование общества. Правда, подобным требованиям не следует придавать у нас слишком большого значения. Сила правительства так велика, что оно в состоянии подавить всякое неудовольствие. Но увеличивающийся разрыв между правительством и обществом в то время, как всего более требуется дружная их деятельность, не может послужить к пользе отечества .»