Социокультурные угрозы в российской общественно-политической мысли 1900-1910-х гг.: стратегии презентации и преодоления

Исследование стратегий презентации социокультурных угроз начала XX века кажется актуальным не только в контексте изучения последующих трансформаций государственного строя, но и как основа формирования в языке инструментов описания конституционализма и парламентаризма, фиксация ключевых характеристик которого в условиях «смысловых войн» в СМИ имеет особую значимость. Под «презентацией» понимается как словесное обозначение угрозы, так и фиксация сопутствующих ей смыслов — обозначение агентов и контрагентов, условий бытования и задач по преодолению. Постановка угрозы уже направлена на действие адресанта (агента) в отношении обозначенной опасности. В описании угрозы преобладает конативная функция, задающая модель отношений — угроза-агент-действие. Каждая компонента выстраивается с учётом характеристик двух оставшихся, что обусловлено в том числе прецедентным характером описания. Актор (агент) как правило выражен в виде организующего концепта (метафоры) — народ, общественность, мыслящие люди. В то же время угрозы подкреплены действиями контрагентов — толпа, лицемеры, бюрократия. Некоторые обозначения могут менять свой коннотативный ряд в зависимости от контекста — «интеллигенция», «западные страны», «верховная власть», и могут быть как пособниками в борьбе актора с угрозой, так и выступать в качестве контрагентов, проводящих угрозу в жизнь.

На основе публицистических текстов Б.Н. Чичерина (1901, 1902), В.П. Обнинского (1905), В.И. Герье (1906), А.Ф. Кони (1906), В.Д. Каткова (1907), Л.А. Тихомирова (1908-1913) рассмотрим, как трансформировались стратегии презентации социокультурных угроз.

Работа Б.Н. Чичерина «Россия накануне XX столетия [1]» актуализирует угрозы начала века, опираясь на прецеденты истории и выстраивая историческую преемственность в границах 1825-1901 гг. Характерной бинарной оппозицией повествования служит формула — реформа—реакция, представленная в виде круга, из которого общество может выйти только опершись на конституцию и представительную монархию. В то же время основными агентами выступают монарх, «власть имущие» и общество. «Скорбью и стыдом наполняется сердце русского человека, когда перед его глазами развертывается эта печальная картина, но еще более оно проникается неизмеримою жалостью к юному венценосцу, опутанному сетью лжи, вовлеченному на такой путь, из которого нет исхода. Чем смоет он то пятно, которое он, по неведению, налагает на себя и на отечество?». Автор указывает, что отсутствие перемен в управлении заставит Россию двигаться по тому же пути, который она прошла в девятнадцатом веке и только создание представительства может позволить России «вступить на правильный путь закономерного развития». Однако автор отмечает, что не видит в современной ему России ни революционной, ни любой другой возможности ограничения монархии, в тоже время указывая, что никто не сможет предсказать, к чему могут привести грядущие войны, например, с Тройственным союзом. Здесь он выражает идею, которая будет не раз встречаться в текстах начала века. Война — как средство решения внутриполитических неурядиц. С точки зрения Б.Н. Чичерина создание представительства неизбежно, в этом он видит «основную задачу XX столетия». В работе, опубликованной в 1902 году [2], Б.Н. Чичерин отмечает наличие особого политически активного слоя — студентов, в то же время отмечая выстраиваемую «охранителями» дихотомию — интеллигенция-народ, в чьих текстах интеллигенция показана как противник строя, народ — как его опора. Б.Н. Чичерин оспаривает это утверждение, указывая, что многие представители правительства сами вышли из «интеллигенции», а опора на «массу народа» является явным трюизмом.

Показательно, что с 1906 года именно представительное правление начинает обозначаться в качестве основной угрозы, а ослабление самодержавия выступать в качестве главной причины социокультурных неурядиц. Для одних авторов причина кризиса — слабость думы, для других — слабость монархии. В.И. Герье пишет: «при таком взгляде на дело конституционный порядок не в состоянии упрочиться в стране и придется трепетать между диктатурой пролетариата и разбоя и направленной против них военной диктатурой [3]». Единственный способ ограничить «самовластие» думы ему видится в деятельности Государственного совета. «Может ли народное представительство, состоящее из множества случайных партий и групп, проникнутых враждой друг к другу, не обладающее ни политическими традициями, ни опытом, никакой сдержкой, кроме партийного терроризма, может ли такое народное представительство управлять великой империей?». Государственная дума в данном контексте выступает не как решение проблем и способ противодействия угрозам, а как дополнительный контрагент в отношениях «власти» и «общества». В мрачных красках об открытии думы пишет и А.Ф. Кони: «Я еду домой со смутным чувством, сознавая, что присутствовал при не совсем ожиданном для многих участников погребении самодержавия. У его еще отверзтой могилы я видел и трех его наследников: государя, Совет и Думу [4]». Понятие «самодержец» распадается на три, что требует создания нового языка. Одним из апологетов самодержавия выступает В.Д. Катков, выстраивающий целую серию бинарных оппозиций, разграничивая акторов и разоблачая «контрагентов» угроз.

В работе «О русском самодержавье» 1906 года он уже упоминает основные организующие концепты, которые будут встречаться на протяжении всей его публицистической деятельности. Государственная дума обозначена в категориях чуждого, иноземного, навеянного западно-европейскими взглядами, что, соответственно, является противным русскому духу: «Как только русский человек из так называемого образованного общества, ослепленный и увлеченный внешнею культурою Запада, потеряет разумение той глубокой первобытной духовной мощи неизвращенного человека из народа, его душевной свободы от порабощения «князю века сего», славе и величию мира, нравственной красоты его миросозерцания, крепости духа и высокой ценности его как члена собирательной единицы — государства, — как только, повторяю, смысл всего этого затеряется для такого мнимого «интеллигента», так он и усваивает себе то, что составляет язву, разъедающую европейские общества: политиканство, погоню за наживой, пустое критиканство, жажду личного благополучия, потерю интереса к высшим запросам жизни и духа...» [5]. Остальные работы в целом соответствуют данной линии. Основные тезисы: социализм — обман рабочих [6]; самодержавие — единственная защита от анархии [7]; религия — пристанище духа, социализм — учение антихристианское [8]. «Интеллигент» выступает как оппонент народу и, соответственно, русской духовности, единственным защитником которой может быть только самодержец. Однако вопрос об «интеллигенции» и ее роли в борьбе с социокультурными угрозами продолжал оставаться в центре внимания общественности.

Немало статей вопросу о роли интеллигенции было посвящено авторами «Вех». Например, М.И. Туган-Барановский в 1910 г. писал: «Переживаемый нами теперь упадок духа и всеобщий распад имеют вполне временный и преходящий характер, и усматривать в них какое-либо коренное изменение духовного облика нашего интеллигента так же неосновательно, как было неосновательно в восьмидесятые годы заключать о невозможности нового общественного подъема». Одной из причин данного упадка Л.Н. Тихомиров в статье 1912 года называет отсутствие четкого определения власти: «Как бы то ни было, для государства русского, в Основных Законах его, необходимо восстановить то ясное, не подверженное никаким спорам определение Верховной Власти, какое существовало раньше. А ввиду введения новых органов управления (как Дума, Государственный Совет и Совет Министров) нужно, сверх того, с полной ясностью определить место как прямого, так и посредственного действия Верховной Власти в государственном управлении [9]». Именно языку он отводит одно из ключевых мест в деле общественного развития. Например, он указывает, что именно искусственно созданный концепт «украинства» является угрозой русскому единству, как культурному так и территориальному [10]. В другой работе Тихомиров указывает на класс «политиканов» как основную угрозу современных государств: «Он не имеет над собой и никакого контроля, кроме партийного, то есть такого, который приучает человека забывать все интересы правды, национального блага и т.д. и быть верным только нуждам своей партии [11]».

Идея народного представительства, кажущегося в начале века орудием в борьбе с кризисом государственной системы, вместе со своей реализацией в 1906 г., вскрыла глубинные общественные проблемы. По крайней мере, все более очевидным кажется убеждение, что ограничение монархии не принесло желаемых результатов. Кризис стал только глубже, а описание угроз более размытым, что говорит о дестабилизации системы ценностей в начале первого десятилетия XX века.

 

[1] Чичерин Б.Н. Россия накануне двадцатого столетия. Берлин: Издание Гуго Штейница, 1901.

[2] Чичерин Б.Н. Мысли о современном положении России ... Тайного советника. Берлин: Типография П. Станкевича в Берлине, 1902.

[3] Герье В.И. О конституции и парламентаризме в России. М., 1906.

[4] Кони А.Ф. Открытие I Государственной думы // Кони А.Ф. Собрание сочинений...

[5] Катков В.Д. О русском Самодержавии // Харьковские губернские ведомости. 1906. № 264-266.

[6] Катков В.Д. Социализм как надувательство обездоленных классов // Харьковские губернские ведомости. 1907. № 95.

[7] Катков В.Д. Самодержавие и русское знамя // Харьковские губернские ведомости. 1907. № 20.

[8] Катков В.Д. Религия и общественная жизнь // Харьковские губернские ведомости. 1907. № 138.

[9] Тихомиров Л.А. О Верховной Власти // Московские ведомости. 1912. № 141.

[10] Тихомиров Л.А. Украинцы и малороссы // Московские ведомости. 1913. № 148.

[11] Тихомиров Л.А. Сочетанная система управления// Московские ведомости. 1912. № 160.